Mr.Credo, певец, поэт, композитор, продюсер: «Сценический псевдоним я подбирал… по запаху!»

Без аравийской гутры и черных очков его не узнать. Снимая их, он превращается из самого загадочного персонажа российского шоу-бизнеса Мистера Credo в Александра Махонина, украинца по национальности. В прессе редко встретишь информацию о нем, но и та, которая встречается, больше относится к разряду слухов и сплетен. В эксклюзивном интервью Александр Махонин рассказал, почему он равнодушен к пиару, сколько раз он умирал, кто посягнул на «Чудную долину» и когда фанаты становятся опасными для жизни.

– Александр, так почему же вы скрываетесь от журналистов? Целенаправленно интригуете?

– Вовсе нет. Просто я никогда не задавался целью себя рекламировать. Я уверен за свою музыку на 100%. Выходит новый альбом – и через неделю он звучит из каждого автомобиля. Зачем же мне реклама? Я не избегаю журналистов. Когда просят организаторы, я соглашаюсь даже на пресс-конференции в разных городах. Но, честно говоря, считаю, что, когда о тебе становится известно все – это пик. Пик популярности, с которого ты начинаешь шагать по ступенькам вниз.

– Ну хорошо, с прессой вы общаетесь, а с обычными людьми, с поклонниками творчества Мистера Credo?

– Общаюсь, но с некоторых пор настороженно. Однажды я выступал в одном городе, передо мной бушевало целое людское море. И вот народ чувствует, что звучит последняя песня, начинается смерч, крик, я забегаю в машину, а сверху открыт люк. И чувствую, как нежная женская рука хватает меня за чалму вместе с волосами и начинает вытягивать меня из люка. Я кричу нечеловеческим голосом: «Закройте люк!» Люк закрыли вместе с рукой. Не с моей, с дамской. Но даже такой прижатой, едва ли не сломанной рукой она продолжала пытаться меня вытащить из машины. Было жутковато… Я считаю, что всегда и во всем люди должны придерживаться каких-то рамок, когда выходят за них и все приличия забыты, это не только неприятно, но и опасно для здоровья!

– Кстати, по поводу здоровья: одно время ходили слухи, что настоящий мистер Credo умер из-за передозировки наркотиками, а вы, ныне поющий под его псевдонимом, его то ли младший брат, то ли сын…

– А еще мне доводилось слышать о том, что якобы я сидел в тюрьме лет 15-20. И о том, что я лечился в реабилитационном центре лет 5... Журналисты много чего придумывают! (Смеется.) Мы придумываем песни, а журналисты – темы материалов. Мы мечтаем о том, чтобы каждая наша песня обязательно становилась хитом. Они – о том, чтобы каждый материал у них получался забойным. Вот вам и результат. Слухи о том, что я умер, до меня периодически доходят. Я вообще умираю для народа после каждого выхода нового альбома: песни вроде есть, альбом вышел, а меня нигде нет, я не пиарю свои альбомы в телеэфирах, не даю интервью на десятки страниц в гламурных журналах… Вот меня и теряют. А слухи о смерти именно из-за передозировки наркотиками, думаю, напрямую связаны с моим репертуаром: все-таки соответствующая тема в некоторых песнях звучит, как ни крути.

– Зачем же вы пропагандируете наркотики? Кажется, у вас и суды были уже по этому поводу…

– Я не пропагандирую и никогда не пропагандировал наркотики. Просто я использую имидж антигероя. Вы вспомните, какие фильмы люди любят? Про преступников, про убийц, про бандитов. И на чьей стороне зрители? Явно не на стороне закона! Хотя, в принципе, когда закон в конце побеждает, все довольны: вроде бы и зло наказано, и удовольствие от просмотра получено. Да, когда мне было всего 24 года и я издавал свои первые песни, меня пытались привлечь за пропаганду наркотиков по статье. Да, я пел о них, но сам при этом ничего о них не знал, ничего не пробовал, ничего не употреблял. И я благодарен тем своим слушателям, которые понимают, что в моих песнях звучит не реклама, а антиреклама запрещенных препаратов. Я призываю к борьбе с наркотиками!

– По поводу слухов о вашем времяпровождении в тюрьмах и реабилитационных центрах: но ведь с 1996 по 2006 годы о вас действительно ничего не было слышно…

– Да вы что! Как раз в это время у меня был самый пик концертной деятельности! Я дал десятки концертов в Европе, взял свой первый «Золотой граммофон»!

– Александр, в последнее время у вас не появляются новые альбомы. Почему?

– Как говорится, новые песни записывают те, у кого нет хороших старых. Когда-то «Eagles» спели песню «Hotel California», и вот уже 40 лет люди ходят на их концерты исключительно для того, чтобы услышать именно эту песню. Те люди, которые ходят на «Scorpions», «Nazareth» и «Metallica», хотят слышать те песни, под которые они когда-то танцевали медленные танцы на дискотеках, под которые у них когда-то был шашлычок на озере, под которые случился первый секс. Им нужны «Wind Of Change», «Love Hurts» и «Enter Sandman», а не новые песни этих групп. Мне кажется, так и у меня: в каждом городе, на каждом концерте людям подавай «Чудную долину» и «Медляк».

– Вам когда-нибудь приходилось отменять концерты?

– Нет. А почему их отменяют?

– Некоторые артисты, например, отменяют по причине неактивной продажи билетов…

– У меня такого не бывает. На моих последних концертах в Екатеринбурге собиралось по 2500-3000 человек. В любом городе я могу без проблем собрать тысячный зал. Думаю, этим может похвастаться не каждый артист в Москве.

– Да-да, я читала, что в одном из интервью вы заявили: «Я стою в три раза больше, чем любой московский артист!» Хвастаетесь, значит?

– И в мыслях не было. Просто говорю как есть. Я недавно принимал участие в передаче Леонида Закошанского на НТВ «Говорим и показываем». Так вот там собирались артисты, которых вы постоянно видите на экранах телевизоров, которые не слазят с обложек журналов. И у всех были такие изможденные лица, что становилось явным: у них материальные проблемы, у них что-то не складывается, они не могут собрать залы. Я сегодня не слежу за различными номинациями, которые присваивают в шоу-бизнесе. Потому что твердо знаю: главная номинация в рыночных отношениях – это российский рубль. Если ты популярен и востребован, значит, люди идут на твои концерты. А все эти рейтинги делают продюсеры, чтобы заработать на своих подопечных. Клики, лайки – все это накручивается! Мне периодически звонят люди и предлагают за 5000 евро вывести мой клип в топ на телевидении любой страны. Знаете, почему я не соглашаюсь? Не потому, что мне денег жалко. А потому, что тогда я потеряю реальную картину своей популярности. Как бы мои песни ни были мне дороги, я же должен точно знать, что они нравятся кому-то еще. Я зарабатываю на коммерческой музыке и, чтобы удовлетворять запросы своих поклонников, должен понимать, в нужном ли направлении иду.

– Вы согласны с тем, что вас величают звездой 90-х, то есть по сути ретрозвездой?

– Меня это абсолютно не обижает. Я вообще не ассоциирую себя со звездой. Для меня главное, что, занимаясь любимым делом, творчеством, я имею возможность зарабатывать себе на жизнь. Хотя, кстати, говорят, что если третий альбом подряд у исполнителя выстреливает, то его можно считать звездой. И вот куда ни плюнь – повсюду у нас звезды. Гипер-, супер-, мега-… Но они звезды, пока человек сидит с попкорном или с котлетой у экрана. А когда заходит речь о том, чтобы заплатить тысячу или две тысячи рублей за билет и увидеть звезду воочию, сидя в первом ряду или на галерке, тут уже начинаются другие расчеты. И оказывается, что это вообще не та звезда, которая интересует зрителя. Отсюда можно сделать вывод, насколько ты популярен и любим.

– Александр, а вы, видимо, не очень-то жалуете так называемых «коллег по цеху»?

– Почему же? Мне все нравятся! И я радуюсь за тех, у кого что-то получается. У Сереги Жукова получилось – молодец! У Михайлова получилось – я рад! Ваенга, Гриша Лепс – красавцы! Агутин, Варум, Валерия – топовые люди. Леня Агутин – это вообще русский Стинг. Каждый из них прошел через то, через что должен был пройти, и в результате имеет то, что заслужил.

– В Википедии сказано, что вы любите творчество Высоцкого. Почему до сих пор не записали какой-нибудь ремейк на его песню в свойственном вам стиле? Получилось бы колоритно!

– Я уважаю творчество Высоцкого и помню, как он говорил, что его песни написаны им для него и он не хотел бы их слышать в чужом исполнении. Пусть их поет Гриша Лепс, заплативший за это право. Может, у него душа просила этого!

– Вы так фамильярничаете – «Гриша Лепс»… Дружите с ним?

– С Григорием мы не то чтобы друзья, но при встрече здороваемся. Пару раз, когда он только начинал свою эстрадную деятельность, я был у него дома. Я со многими исполнителями поддерживаю хорошие отношения.

– Как считаете, нужно ли учиться в музыкальной школе, чтобы стать успешным исполнителем?

– Нет. Посмотрите на Бориса Гребенщикова, который всю жизнь занимается музыкой, имея образование физика-математика. Нас в самого детства наши мамы, воспитатели и учителя пытаются учить чему-то хорошему и доброму. А потом, во взрослой жизни, мы понимаем, что учить нас надо было другому. Потому что мир жесток, несправедлив, зол. Я не учил сольфеджио, но я написал «Чудную долину». И ко мне периодически с благодарностью обращаются люди, которые прошли обучение по классу вокала, скрипки, фортепиано, а потом приходили в кабаки и годами исполняли эту мою песню. Тем самым они зарабатывали себе деньги на жизнь.

– Александр, а вас не раздражает то, что вас кто-то перепевает?

– Нет. Пойте, пожалуйста! (Улыбается).

– Я в курсе, что вы не только певец, поэт, композитор, но еще и продюсер. А кого вы продюсируете?

– Сам себя и других. У меня никогда не было иных продюсеров, кроме самого себя. Но этим я не хочу сказать, что успех Мистера Credo – только мой успех. Наш мир – это поле боя, на нем невозможно победить одному. Мне помогали друзья.

– А девушка, которая вам подпевает во многих песнях – кто она вам?

– Теперь уже почти родственница. (Улыбается). Олеся Слукина появилась в моей жизни, когда у меня уже была студия. Я тогда начал искать бэк-вокалистку, и знакомые порекомендовали мне Олесю. Она пришла ко мне шестнадцатилетней девочкой, встала к микрофону и без запинки спела все, что я хотел. Единственное, чего она тогда не могла понять, что такое «белый снег, который кружится и на зеркало ложится...» Вообще Олеся – джазовая певица, она периодически выступает на различных фестивалях. И я тоже люблю джаз.

– Какое значение вы придаете сопровождению песни клипом?

– Небольшое. Во-первых, потому что изначально на центральных каналах предпочитали не показывать араба, поющего на злободневные темы. Когда-то на одном известном канале сразу после выхода в эфир клипа «Hsh-Bola» был уволен главный редактор популярной передачи. Во-вторых, мои песни – это миллионы историй. Никого не удивляет, например, что нет клипа у «Медляка». Зато все признаются, что под эту песню у них чего только не было.

– Почему на ваших концертах строго запрещены фото- и видеосъемка?

– Пока что труд любого человека должен быть оплачен. Я не против того, чтобы поклонники снимали нас на концертах. Но они же выкладывают это в Сети, а потом на этой съемке любая недобросовестная компания начинает зарабатывать. Именно поэтому умер рынок дисков. Выпустив альбом «Мама Азия», думаю, я стал бы в сто раз богаче Майкла Джексона. Я бы переплюнул Бритни Спирс, продавшую сто тысяч дисков, выпустив только одну песню «Давай лаве». Если бы это все было официально. Но в нашей стране мы до сих пор живем плохо, потому что не даем заработать друг другу. Каждый хватает то, что может. Это на западе артисты имеют возможность делать пожертвования на детские дома, храмы и церкви. Потому что они зарабатывают колоссальные деньги на продаже лицензионных своих дисков… Мы же лишились возможности зарабатывать на них, и зарабатываем исключительно на концертах и цифровом контенте (рингтоны). И все из-за несовершенства законодательной базы! Меня регулярно спрашивают: «А вы налоги платите?» Конечно, плачу! Но ведь если я плачу налоги, значит государство должно защищать меня, мою интеллектуальную собственность, мои права... Почему оно этого не делает? Пусть ответит! Я сегодня сужусь с одной питерской строительной компанией, которая возвела жилой комплекс и назвали его «Чудная долина». Когда мой помощник позвонил в эту компанию и обвинил ее в нарушении моих авторских прав, на том конце провода бесцеремонно заявили, мол, вам еще придется доказать свои авторские права. Вот и доказываем… Печально, что сегодня артисты, художники и ученые вынуждены отстаивать свои авторские права в одиночку. Очень печально.

– Александр, в свое время вы участвовали в предвыборной кампании Ельцина «Голосуй или проиграешь!» Чем руководствовались тогда – гражданской позицией или желанием заработать?

– Если быть до конца честным, то, конечно, второе. Та кампания совпала по времени с началом расцвета музыкальной карьеры Мистера Credo. И это была не только эпоха жесткого творчества и идей, но и безденежья. Поэтому когда приехали «комсомольцы» с чемоданами денег в сопровождении охраны и предложили выступить в поддержку Бориса Николаевича, мы почувствовали, что нужны не только себе, но и еще кому-то. К тому же было приятно, что власть в уральском регионе сделала ставку на уральских же артистов. Не могу вычесть это из общего контекста победы Ельцина. Как он вел свою политику и чего достиг, я не обсуждаю. Сегодня люди в основном его судят. Одни говорят, что страну развалил он, другие утверждают, что это сделал еще Горбачев. Люди склонны судить всех и за всё. Но мы не знаем, что все-таки стояло тогда на кону и под давлением каких обстоятельств принимались те или иные политические решения. Если вы ведете к тому, что я должен испытывать какие-то угрызения совести из-за своего выступления в поддержку Ельцина, то нет, я их не испытываю.

– Денег-то хоть много заработали?

– По тем временам колоссальные! Все, что я успел купить – это мягкий диван. Остальные деньги разошлись быстро сами собой. У меня ведь тогда как раз ребенок родился, а мы жили с родителями в трехкомнатной квартире…

– Ваш сын пошел по вашим стопам?

– Пока нет. В этом году он заканчивает школу и будет поступать в английский колледж. Ему нравится макроэкономика и все, что связано с движениями капиталов. Так что пока все мои попытки перетащить его в шоу-бизнес заканчиваются неудачей. Хотя я даже как-то написал для него трек европейского уровня и хотел продвигать как европейский проект. Не хочу хвастаться, но бог наградил моего сына отличными внешними данными, сердца девушек он уже разбивал неоднократно. Думаю, что у него отличные перспективы были бы не только в музыке, но и в кино.

– Чем занимается ваша жена?

– Я стараюсь не обсуждать эту тему. Каждый занимается своей работой.

– А вы сегодня по-прежнему живете в Екатеринбурге?

– Нет, восемь с половиной лет назад мы всей семьей переехали в Москву?

– У вас есть мечта?

– Есть, но о ней нельзя говорить, а то она не сбудется, это сокровенное.

– Александр, а правда, что название «Мистер Credo» произошло, благодаря духам?

– Да. В начале 90-х у нас не было ни «Шанель», ни «Пако Рабано», и правилом хорошего тона было иметь запахи от латвийской фирмы «Дзинтарс». Моя девушка пользовалась духами этой фирмы под названием «Credo». И как-то раз в шутку назвала меня «Мой любимый мистер Credo». Мне понравилось. В переводе с латинского «credo» означает «верю», в католической церкви это символ веры, убеждения, в переносном значении – взгляды, убеждения, мировоззрение. Для меня самого credo – это творческий выбор, жизненный крест и правда.

– Можно уточнить: именно эта девушка стала вашей супругой?

– Разумеется.

– Почему в песнях у вас – наполовину украинца, наполовину уральского парня – звучат восточные мотивы?

– Большую часть своей сознательной жизни я провел в Екатеринбурге. Там же я начинал свою деятельность, как музыкант, как исполнитель поп-музыки. Этот город находится на границе между Европой и Азией. Вот я и придумал нечто на стыке двух культур – современные европейские аранжировки в обрамлении восточных мелодий. И, кажется, люди оценили.